...Отчего у человека болит голова
Старое или новое
- слишком много вопрoсов на раз
Только три пальца, держащие карандаш
Не говорят ничего
Водят себе по холсту, то сильнее, то слабее
Вот уже виден склон горы
здесь поглубже тень,
а здесь кружок , где будет Солнце
а потом ладони отставят полотно лицом
в угол домашних обоев
и создадут знак креста на мирную, спокойную ночь.
А позже, в свежем каламуте рассвета,
прозаически будут держать вилку
но очень недолго
(как бы в растерянной поспешности)
В ожидании
В ожидании встречи
...и вновь в мастерской зацарит
пьянящий запах растворителя и
будут, сбиваясь лбами, сливаться на палитре
смеющиеся краски из разноцветных тюбиков
со странными названиями и
обрушатся на полотно разящие лучи кистей
буйство линий, течения мазков и лессировок
валёры полутонов и взрывы контрастов
дробя рикошетом будущую раму
недвижно льётся тихая мелодия поющего цвета
томной бирюзы и головокружительных белил
и радость отпечатка всей палитры сердца
Какая восхитительная музыка
в неслышном шорохе колонковой кисти!
Но вот уже почти! ещё листва деревьев справа
Она должна ожить, она должна дышать
Она должна здесь Быть!.. Лети!
...Неужели так уже поздно
Да, и уже с четверть часа кисть не может
прикоснуться к холсту, не испортив
И лишь потом,
с ничем ни сравнимой
страшной мирной усталостью,
взгляд медленно уплывёт за раму окна
туда, вверх.
Испачканные пальцы сотворят знак креста
и будет одна мысль,
глядя в бездонные облака, рассвеченные
невыразимой гаммой нового заката:
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.